Собственно, написала этот кусочек для себя, под "Господин Горных Дорог" Мельницы.
читать дальшеПервым заговорил юнец. Почти ребенок, над его верхней губой едва пробивался пушок, который обещал стать усами. Юноша старался держать себя наравне со спутниками, но было видно, что робел. Наклонив голову так, что светлые волосы, выбившись из-под капюшона, покрылись со временем снегом и льдинками, он начал:
- Говорят, путникам нужно надеяться на Горного Господина. Он знает каждую тропинку своих владений и непременно может увести от беды. Является отчаявшимся путникам, берет их за подбородок и смотрит в глаза, если видит в них отвагу, дарит избавление от бед. – Говоря это, юноша, увлекшись, убрал от огня руки. В пути они успели из красных стать белыми и кое-где покрылись будто чешуей, отмирающей кожей.
- Дай детям волю, они, разинув рты, будут высматривать среди уступов горных троллей, - усмехнулся чернявый. Этот был постарше и покрепче своего юного спутника. Казалось, что холод и ветер его лишь забавляют. Сев поближе к огню, он ухмылялся языкам пламени то и дело пытавшимся выпрыгнуть из костра.
Старик пожевал обветренные губы, с которых слезала кожа:
- Сейчас такие времена, что, кажется, даже у воздуха должен быть господин. Кто из нас пошел бы через перевал за товарами? Когда метели вот-вот вступят в свои права, если бы не налог в казну хозяина наших земель?
Чернявый подбросил в огонь еще одну ветку:
- Ясно дело, не пошли бы. Мне бы лучше обнимать горячую деревенскую молодку. Чем сидеть здесь в ожидании, когда вечно воющие девицы твоего Горного Господина, - насмешливый взгляд в сторону белобрысого птенца, - попытаются залезть своими ледяными пальцами мне под рубаху.
Юноша склонил голову. Он бы тоже не пошел, мать убивалась и просила не оставлять их. Но не время слушать крики женщин. Недавно простуда забрала отца. Теперь он, единственный мужчина в семье, должен кормить мать и маленькую сестренку. Потому пошел он вместе с Горным Чертом, старик заслужил это прозвище, много лет подряд пересекая перевал, когда другие и не отважились бы. Горы наверняка подарили ему все те крепость и силу, позволявшие до сих пор бродить по скалистым тропам.
- Что за девицы Горного Господина? Мать никогда…- смутившись, юноша оборвал сам себя. Он теперь мужчина и не должен поминать сказки, которые рассказывала мама ему, ребенку.
Старик рассмеялся. Смех этот был похож на скрип на ветру редкого деревца в скалах:
- Не удивляйся, все вы, щенки, еще верите россказням женщин. В долине матери тешат дочерей рассказами о том, что многие невесты так и не дождались своих женихов с одной из тысячи войн, которые ведут благородные сеньоры. Та была особенно жестокой, во всех домах стенали по погибшим. Волосы этих дев побелели от горя, а разум помутился. Безумные, они ушли наполнять горы своим воем и стенаниями. Девы сидят на уступах и в отчаянии рвут свои побелевшие волосы. Вот откуда на нашем перевале лютые метели, каких не видели в других краях.
Усмехнувшись чему-то своему, старик продолжил, облизав кровь с обветренных губ:
- Правда, щенки, здесь только одна: женщина, обманутая в своей любви, сущая ведьма. Ветки для костра сами себя не принесут. Шевелитесь. - Встает и сам, разминая закоченевшие члены. Закуривает трубку.
***
Как ни спешили, они не успели перейти перевал до метелей. Снег задувало отовсюду, заставляя забыть о плотных шерстяных одеждах, будто холодная ледяная крупа била прямо по обнаженному телу. Колола тысячей игл и без того измученных путников. Ветер, казалось, поднимал снег отовсюду, не давая увидеть ничего вокруг. У уступа замерзали старик и двое юношей, устав бороться.
Перед меркнущим сознанием старшего из них возник мужчина. На нем были необычные иссиня-черные одежды. Лишь плащ был подбит белоснежным мехом. Взяв старика за подбородок, Хозяин Гор, Горный Черт в одну секунду понял это, заставил смотреть в свои невозможно синие, как вечные льды, глаза. Метель вокруг будто отступила, лишь слегка колыхался ею иссиня черный плащ Господина. Будто угомонились безумные девки, что стенали и выли по уступам о своей печальной судьбе, вырывая клочки спутанных волос, превращавшиеся в снежные хлопья. Теперь девушки-метели аккуратно, как пажи, придерживали плащ своего суверена. Или гладили молочно-белыми руками отсутствующие лица юношей. Господин Гор улыбнулся, одними губами и поманил за собой. Старик хотел возразить, что не в силах идти. Но неожиданно ослабшие ноги сами понесли его за плащом Хозяина, потому что только вместе с новым сувереном будет покой. Будто Горный Черт был снова молод и полон сил, вой ветра превратился в музыку, снег и лед больше не обжигали. Щенки-спутники шли следом, подталкиваемые бледными холодными девицами. Новая свита Горного Господина, повинуясь жесту, знакомилась с его владениями. За всю жизнь не удалось бы им найти более совершенного царства, чем величественно сверкающие белизной горные пики. Старик и юноши оставили за собой тела, укрытые одеялом из снега, которое все больше скрывало счастливые улыбки на их лицах.